Поэма о домашней хозяйке
Текст: Валентина КОНОВАЛОВА
Фото: Владимир ЯШИН
О долгом веке коровы
В воскресенье сдали корову. Дело вроде обыденное. Но как она плакала! Ведь Писанку продержали 15 лет, и понимала корова хозяйку с полуслова. Галина Васильевна целый месяц искала, куда ее сбыть. И все не находила желающих забрать старую корову. В субботу вечером она вышла во двор к ней. Писанка не потянулась к ее руке в поисках лакомства, не подставила голову, чтобы хозяйка погладила. Она стояла в углу, и слезы одна за другой катились из глаз. Откуда, как она угадала, что это последний ее день?
– Как же мне с тобой быть, ведь люди и то умирают, – заговорила-запричитала, стала просить у коровы прощения.
А наутро ее увели. Галина Васильевна не вздохнула с облегчением, что трудов теперь стало мало, и не в опустевшем дворе хлопотала в это утро. День начался также с дойки, ведь у нее было две коровы. Есть еще три бычка и две телки, одна из них стельная. И она уже знает, что опять не удержится, оставит взамен той, с которой так трудно на днях расставалась.
Галина Васильевна и Николай Иванович Мосины живут на окраинной улице поселка Тургенево, и дом у них самый крайний, в конце огорода протекает речушка, а дальше – полевой простор.
Когда лет десять назад Галина Васильевна осталась без работы, она не стала плакать и метаться, нашла вроде бы обыкновенный выход – завела побольше скотины, корова тогда уже была, к ней добавились 5-6 свиноматок и весь их приплод, составлявший голов семьдесят. Да еще двадцать овец держали в то время. От них отказались прошлой осенью, их надо пасти, да и баранину никто в семье не ест, шерсть сдать некуда. И новое увлечение появилось – птицеводство.
О бескорыстной любви индюшки
Ее любовь – корова и огород, в котором ни травинки. В этом году соорудили теплицу, и она вырастила чудо-помидоры. Завести птицу захотел муж. И она занялась этим с таким размахом, который ее характеру только и впору. Купила инкубатор. И все лето он без перерыва выдает партии цыплят, индюшат, гусят. Да еще сами птицы выводят. Каждое лето по двору 6 –7 клушек с цыплятами бегают, 2-3 гусыни выводки водят, столько же индюшек свое потомство растят. Инкубаторские отдельными партиями носятся, сиротами себя не ощущая. В прошлом году одних индюшат было 60 штук. И какова была обида, когда в конце августа налетел ястреб и уничтожил сразу 13… Ведь именно индюшат труднее всего растить, первые две недели приходится с ними буквально нянчиться. Хотела уж было отказаться от индюшек, в зиму оставила всего двух. А они ее обхитрили, одна индюшка снесла за весну рекордное количество яиц – 90 штук. Пришлось включать инкубатор. Под самих-то больше 13 яиц не положишь. Этот год какой-то неудачный случился, свежаков оказалось много, передавили индюшки яйца. Вот она под одну и подложила куриные. Вывелось 4 индюшонка и 1 цыпленок. Пырка – мама подмены не заметила, всех пятерых с первых минут полюбила одинаково. Свой приплод привела в индюшачью семью, и ходит цыпленок с ними на равных, понимает «маму», на крик ее бежит, что есть мочи, кур, с которыми индюки враждуют, не признает тоже. Спит на насесте с индюками и жизнью вполне доволен.
О красоте обыденной
Туя высотой метров семь растет у сестры на даче в Тольятти. И когда под ветром гнутся деревья и кусты, стоит она как свечка и не шелохнется. В густоте ее зеленых лап живут удивительно юркие зеленые ящерки. Вот они-то ей своей деловитой суетой и приглянулись. Повезла из гостей домой махонький саженец. – А ящериц мы тебе отловим и пришлем со временем, – вроде как не всерьез пообещал зять.
Прижилась туя, уже внука переросла. Этой весной в ее густой зелени звонко заливалась какая-то птица, а когда замолкла, обнаружила на укромной веточке гнездышко и в нем крохотные яички, хранящие хрупкую будущую жизнь. А совсем недавно узрела зеленых ящериц, деловито сновавших и славно устроившихся в надежной теплоте зеленого мира. Как они оказались здесь, вывелись или пришли откуда – вот чему дивилась, наблюдая их житейскую суету. Каждый день, управляясь с множеством дел, сердце ее греет радость, что к вечеру она выкроит минутку, чтобы прополоть в цветнике, постоять среди красоты, подышать ароматом лилий. И когда вечером, особенно в сенокос, падает замертво, так и не добравшись до цветника, все равно знает, что на завтра отложены и пять коротких минут для забот о цветах и красоте.
О чувстве родины
Жизнь с первым мужем у нее не заладилась. После развода осталась с дочкой. И уехала было, зазвали сестры в Тольятти. Устроилась на работу. Забрали они туда и мать. Вроде бы уж и привыкла к новой жизни. Но приехали как-то в Тургенево. И пришли на свою улицу. Увидела родительский дом, до окон заросший крапивой – сердце дрогнуло. И пока, обжигаясь продирались к крыльцу, как репьи к одежде, прицепилось неожиданное решение, которое она и выдала сестрам в полумраке нежилых, затхлых комнат. А всего-то на глаза ей попалась бросовая картинка, издавна висевшая на стене. На ней – нестареющие китаянки заманчиво и безыскусно взирали на мир. Никто не позарился в заброшенном доме на это произведение. Но оттого, что она из детства, из прежней жизни, показалась столь сердцу милой и дорогой, что она решила без промедления:
– А ведь я уеду, вернусь домой.
Сами собой сказались эти слова. И на душе сразу стало легко, и дальнейшая жизнь показалась, увиделась понятной и ясной.
Вернулась сама и привезла обратно мать, с ними и живет до сих пор, идет бабе Кате вот уже 93-й год. Сестры нет-нет да пытаются соблазнить нечаянными словами:
– Не уехала б, до сих пор с квартирой была.
– А мне и здесь хорошо, – непременно скажет в ответ, душой не кривя при этом.
Сама до сих пор дивится: какая малость – картинка на пыльной стене да заросшее родное крыльцо заставили изменить ее жизнь и вернуться в отчий дом.
О ненаписанной поэме
Внук закончил девять классов и поступил учиться в музыкальное училище. Как одного его отправить в Саранск? Вот они на семейном совете и решили, что поедет он не один, а с мамой. Та уволится с работы, и вместе начнут новую жизнь. И в день расставания Галина Васильевна, скорее всего, и начала новое стихотворение. Стихами будет оплакивать разлуку, а вот времени вряд ли найдет, чтобы записать из сердца идущие строчки. Так всегда и получается, что в особые минуты каких-то жизненных потрясений, она начинает складывать строчки в рифму и сыпать стихами. Так было, когда от страшной болезни умирала сестра, так было, когда первый муж незадолго до смерти стал искать встреч с дочерью, о которой прежде не помнил. А еще у нее есть стихи о… ненаписанной поэме, которую мечтает написать, и даже пытается. Но…
Под настроение души наедине мечтала,
Брала листок, перо, садилась и писала.
Четверостишие, рассказ?
Хотелось мне поэму написать для вас.
Не дописавши мысль свою, опять мечтала,
И вдруг там, на дворе, корова замычала,
Я с ног валилась, уставала,
И вновь за стол, и снова начинала.
Потом взглянув на грядки,
Увидев там свои перчатки,
Поэму оставляла на потом.
Ах, господи, ну как же я устала!
Какой же я поэт? Я – … чист!
И на столе лежать остался чистый лист.
Хотя поэма так и не написана, но то, чем и как живет простая сельская женщина, так необычно и необыкновенно. Завораживают не рифмы или их отсутствие, а внутренний мир русской бабы, и в тяжелой работе отыскавшей поэзию и красоту.
– Меня брат все ругал, называл жадной, мол, мне слишком много надо. А я без работы не могу, мне как раз столько под силу, я работать люблю до надсады, до бешенства, у меня и коровы характером на меня похожи.